ОБО ВСЕМ

Обо Всем
14 мая 2017

УЛИЧНЫЙ КОТ ПО ИМЕНИ БОБ

Путь к выздоровлению
Глава 2 эпизод 3

Мама изо всех сил старалась избавить меня от наркозависимости. Она видела, что я делаю с собой, — и могла представить, к каким ужасным последствиям это приведет. Она поступала так, как поступила бы любая мать на ее месте. Обыскивала одежду в поисках наркотиков, несколько раз запирала меня в спальне. Но замки у нас дома были не самые сложные, и я быстро научился открывать их при помощи шпильки для волос. Один поворот — и готово! Я не собирался мириться с тем, что мама — или кто-либо еще — ограничивает мою свободу. Мы стали ссориться еще больше, чем раньше, наши отношения неизбежно ухудшались. Мама дошла до того, что отвела меня к психиатру. У меня диагностировали целый набор заболеваний, начиная от шизофрении и маниакальной депрессии и заканчивая синдромом дефицита внимания и гиперактивности. Естественно, я не обращал внимания на слова врачей. Я был запутавшимся подростком, который считал, что знает о жизни больше, чем кто-либо. Оглядываясь назад, я понимаю, через что пришлось пройти моей матери. Наверное, она чувствовала себя абсолютно беспомощной и с ужасом представляла, что ждет ее сына в будущем. Но в тот момент переживания других людей волновали меня меньше всего. Я никого не слушал и ни на кого не обращал внимания.
В какой-то момент все стало настолько плохо, что мне пришлось переехать в христианское благотворительное жилье. Там я бездельничал, принимал наркотики и играл на гитаре. Хотя не обязательно всегда в таком порядке.
Незадолго до восемнадцатилетия я объявил, что собираюсь вернуться в Лондон, чтобы жить со своей сводной сестрой (дочерью отца от первого брака). Фактически, это стало началом конца, хотя со стороны могло показаться, что я внезапно стал вести себя как нормальный подросток. Мама отвезла меня в аэропорт, я поцеловал ее на прощание и помахал ей в след, когда машина отъехала. Мы оба думали, что я уезжаю на полгода, не больше. Таков был наш план. Я собирался пробыть в Лондоне шесть месяцев, потусить со сводной сестрой и попытаться воплотить в жизнь мечту стать музыкантом. Но все пошло не по плану.
Поначалу я действительно поселился у сводной сестры. Правда, ее муж отнесся к моему приезду без особой радости. Напоминаю, я был несговорчивым подростком, одетым как гот… да что там, настоящей занозой в заднице. Занозой, которая не платила за коммунальные услуги.
В Австралии я подрабатывал в сфере информационных технологий и продавал сотовые телефоны, но в Великобритании никуда устроиться не смог. Один раз меня наняли барменом, но управляющему не понравилось мое лицо, и я потерял место сразу после того, как уехавшие на рождественские праздники сотрудники вернулись в Лондон. И словно этого было мало, начальство сообщило социальным службам, что я сам уволился с работы, следовательно, не мог претендовать на пособие, которое полагалось мне как имевшему счастье родиться на английской земле.
В результате тот факт, что я живу у них дома, стал радовать мужа сестры еще меньше. В конце концов мне указали на дверь. После приезда в Лондон я успел пару раз встретиться с отцом, но мы оба понимали, что не уживемся вместе, ведь мы едва знали друг друга. Некоторое время я ютился у друзей, ночуя на диване для гостей или на полу, а потом и вовсе начал вести кочевой образ жизни, таскаясь со спальным мешком по квартирам случайных знакомых и разным лондонским сквотам. Потом оказался на улице.
А оттуда до дна было совсем недалеко.
Жизнь на улицах Лондона лишает тебя достоинства, личности — лишает всего. Хуже того, ты становишься никем в глазах других людей. Они начинают воспринимать тебя, как пустое место. Не хотят иметь с тобой дела. Вскоре в целом мире у тебя не остается ни одного друга. Пока я бродяжничал, мне удалось устроиться грузчиком на кухню. Но меня выгнали с работы, когда узнали, что я бездомный, хотя ничего плохого я не сделал. Если у тебя нет жилья, не стоит рассчитывать на удачу и хорошее отношение.
Я бы мог поправить свои дела, если бы вернулся в Австралию. У меня даже был обратный билет, но за две недели до вылета я потерял паспорт. Никаких документов не осталось, денег на их восстановление тоже не было. Надежда на возвращение к семье в Австралию растаяла, как дым. И я вместе с ней.

Следующий период моей жизни был окутан наркотическим и алкогольным туманом, перемежавшимся вспышками мелких преступлений и беспросветного отчаяния. То, что я подсел на героин, ситуацию не улучшало.
Первый раз я попробовал этот наркотик в надежде, что он поможет мне уснуть на улице, заставит забыть о холоде и одиночестве. Героин действительно перенес меня в другое место. К несчастью, попутно он подчинил себе мою душу. К 1998 году я уже плотно сидел на игле. Пару раз я едва не умер от передозировки, хотя, признаюсь честно, слабо осознавал, чем рискую.
В то время мне даже в голову не приходило связаться с кем-нибудь из родственников. Я исчез с поверхности земли, и меня это мало заботило. Я был слишком занят своим выживанием. Оглядываясь назад, могу только представить, через какой ад я заставил их пройти. Готов поспорить, им пришлось порядком понервничать.
Спустя год после приезда в Лондон (и через девять месяцев после начала жизни на улице) я слегка опомнился. Когда я только прилетел из Австралии, я встретился с отцом, но после этого мы с ним не общались. И как-то под Рождество я решил ему позвонить. Трубку взяла его жена — моя мачеха. Сам он отказывался подходить к телефону и заставил меня провисеть на линии несколько минут — так он был зол.
— Где тебя черти носили? Мы тут чуть с ума не сошли! — сказал он, когда сумел взять себя в руки.
Я попытался было как-то оправдаться, но отец меня не слушал. Он кричал, что мать постоянно названивала ему и безуспешно пыталась меня найти. Если учесть, что эти двое старались разговаривать друг с другом как можно меньше, становится ясно, насколько сильно она волновалась. В течение пяти минут отец высказывал все, что он обо мне думает. Сейчас я понимаю, что помимо злости он чувствовал огромное облегчение. Скорее всего, он уже не надеялся меня услышать. И ведь в каком-то смысле я действительно умер.
Этот период моей жизни продолжался почти год. В основном я ночевал под открытым небом на одном из лондонских рынков, и в конце концов меня подобрала благотворительная организация, помогавшая бездомным. Я сменил немало ночлежек, пока не оказался в приюте на Сент-Мартинс-лейн. Там мое имя попало в список тех, кому остро необходимо жилье. В результате следующие десять лет я перебирался из ужасных общежитий в хостелы с наркоманами, которые тащили все, что не приколочено. Чтобы сберечь хоть что-то, мне приходилось спать, запихнув ценное имущество под одежду. Я мог думать только о том, как выжить.
Моя наркозависимость со временем только усиливалась. Ближе к тридцати годам я попал в реабилитационный центр. Пару месяцев мне помогали прийти в себя и избавиться от ломки, а потом включили в программу по освобождению от наркозависимости. На какое-то время ежедневный поход в аптеку и поездка в Центр лечения от наркозависимости в Камдене раз в две недели стали смыслом моей жизни. Я практически на автомате вставал с постели и словно в полусне — хотя чаще всего именно таким мое состояние и было — отправлялся туда, куда меня толкали рефлексы.
В центре я общался с психологами, без конца рассказывал о своей зависимости, о том, откуда она взялась и как я намерен с ней справляться. Легко придумать причину, толкнувшую вас к наркотикам, но в моем случае все было предельно ясно. Одиночество — и ничего, кроме одиночества. Героин позволял мне забыть, что во всем мире у меня нет ни одного близкого человека, что моя семья далеко, а близкие отвернулись. Я был сам по себе, и, пусть многим это покажется странным и необъяснимым, героин стал моим другом.
В глубине души я, конечно, понимал, что он меня убивает. Причем в буквальном смысле слова. Поэтому через пару лет я перешел с героина на метадон, синтетический опиоид, который используют для избавления от зависимости тех, кто сидит на морфии и героине. К весне 2007 года план был таков: я начну постепенно отказываться от каких-либо наркотиков. И переезд в Тоттенхэм стал ключевым пунктом этого плана. Я должен был жить в обычном многоквартирном доме, где моими соседями были простые люди. Я получил шанс привести свою жизнь в порядок.
Чтобы хоть частично оплачивать аренду, я начал играть на площади Ковент-Гарден. Зарабатывал я совсем немного, но этого хватало на еду, газ и электричество. И дарило хоть какое-то чувство уверенности в своих силах. Я понимал, что получил возможность оставить все плохое позади. И не мог позволить себе ее упустить. Будь я котом, это была бы моя девятая жизнь.
Джеймс Боуэн
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...