ОБО ВСЕМ

Обо Всем
1 июля 2016

Про бабу Аню

Давным-давно, по молодости лет, моя сестрица жила в коммуналке.
Кроме нее в этой коммуналке обитали полторы семьи. В одной комнате
проживали тихие муж с женой средних лет без детей. В другой – баба Аня.
О ней и речь.

В коммуналке на три комнаты было две кухни. Одну, большую, делили сестра
с этими супругами. А другая, совсем крохотная, безраздельно принадлежала
бабе Ане. И даже запиралась на ключ.
Баба Аня была среднестатистической советской бабушкой. Где-то у нее
имелись дети и внуки, которые периодически приезжали в гости, писали
письма и звали к себе. Имелись подруги для совместно почесать языками.
Как и любая среднестатистическая бабушка, баба Аня периодически
жаловалась на здоровье. Но ни по врачам не ходила, ни к себе их не
звала. Соседям не досаждала. Ни маразма, ни склероза. Назвать ее
старушкой язык не поворачивался. Так, ничего себе женщина преклонных
лет.
Вообще, кстати, очень тихая и спокойная, нетипичная такая была
коммуналка, надо сказать.
Если я приезжал и не заставал сестру дома, баба Аня поила меня на своей
кухоньке чаем и угощала борщем. Хотя я прекрасно мог сделать это на
кухне сестры. А ключ от ее комнаты всегда лежал под ковриком. Если нет,
то все знали, что дверь легко открывается обычным столовым ножом. Так
жили, да.

Днями все были на работе, и баба Аня оставалась в квартире
одна-одинешенька. Практически все время она проводила на своей кухоньке.
Потому что окна ее комнаты выходили во двор. А окно кухни – как раз
наоборот. Практически на самую оживленную часть города.
Квартирка находилась на третьем этаже сталинской трехэтажки. А
трехэтажка стояла на площади, аккурат через дорогу от здания
облисполкома. На этой же площади, слева, стояло здание обкома партии. И
Ленин посередке. Площадь, как водится, называлась Советской.
Немудрено, что большую часть времени баба Аня проводила на табуреточке у
окна, наблюдая светскую жизнь начала восьмидесятых.

Кроме всех ее достоинств, была у бабы Ани одна нехорошая привычка.
Видимо, еще с войны. Баба Аня экономила спички. Каким образом? А вот. На
кухне у нее стояла старенькая двухкомфорочная газовая плита. И если одна
комфорка уже горела, а зачем-то требовалось зажечь другую, баба Аня
поступала просто. Открывала газ. И все. Секунд через пять раздавался
тихий "пфук" и вторая комфорка вспыхивала сама по себе.
Кто и когда надоумил ее так делать? Сосед периодически говорил "Смотри,
Анна Ивановна, доиграешься!" Но та только махала рукой. Да и
справедливости ради надо сказать, что пользовалась она этим рисковым
приемом не часто. Ну часто ли пожилому одинокому человеку требуется две
комфорки враз?

Ну вот. А в один прекрасный день плита эта двухкомфорочная скончалась. И
бабе Ане поставили новую. Четырехкомфорочную. Баба Аня говорила потом,
что причина происшествия именно в этом. А уж как там было на самом деле,
одному Богу известно.
А дело, опять же со слов бабы Ани, было так.
Утром, проводив всех на работу и закрыв дверь, баба Аня поставила чайник
и села к окну дожидаться очередной серии сериала "Приезд первого
секретаря обкома партии на работу". Потом решила сварить яйца. Четыре
штуки. Кастрюльку поставила по диагонали от чайника. Привычно открыла
газ. И поспешила к окну.
То ли секретарь задерживался. То ли еще что интересное произошло в это
время на улице. Но только баба Аня не обратила ни малейшего внимания на
тот факт, что никакого "пфук" не случилось. Да.

А минут через пять – ебнуло. То есть – рвануло.

Баба Аня в ночной рубашке и с неприбранными волосами летела с третьего
этажа под оглушительный грохот раскинув руки аки белый лебедь. Ее вынуло
из тапок и выбросило в окно вместе с рамой.
Чудесный этот полет наблюдала масса народу, включая как раз подъехавшего
первого секретаря обкома.
Была зима. Места эти – снежные. Вывозом снега там себя никто не
утруждает. Судьба воткнула бабу Аню в самый большой сгребенный
дворниками сугроб.
Врачи сказали "Так не бывает!" Но сколько ни старались, ни единой
царапины у бабы Ани не нашли. Ни в какую больницу ни на какой "скорой"
баба Аня ехать категорически не хотела. Врачи сказали "Шок" и увезли
силой. Искать царапины и прочие повреждения в условиях стационара.

Конечно, поднялся кипеш. Конечно скорая, пожарные и менты. Конечно,
служба газа. Конечно, холуи из обкома и исполкома. С испугу понагнали
поджопниками всяких ЖЭКов, РЭУ и всего прочего. Конечно, любопытные.
Шутка ли – рвануло-то напротив власти. "Шо, опять не попали? " (с)
Ни о каких террактах тогда и речи не было. Поэтому дознание провели
стремительно. Квартиру взломали. Ущерб оценили. На кухоньке вместе с
окном вынесло дверь. Разворотило плиту. На потолке четко отпечатались
четыре яйца. В углу валялся гнутый чайник. Возле окна стояли сиротливо
бабыанины тапки.

Через час место действия опустело. Уехали скорая, пожарная и менты.
Громко раздав последние ЦУ, сдриснули холуи. Рассосались зеваки. В
квартире остались только: газовик – чинить и проверять оборудование,
плотник – вставлять рамы и дверь, участковый – писать протокол и
приглядывать за этими двумя. Квартирка-то безхозной осталась.

К обеду все восстановили. Поменяли замок входной двери. Вставили раму и
дверь на кухне. Дали газ и воду. Участковый подписал протокол.
Кто-то должен был остаться в квартире. Открыть жильцам и передать ключи
от нового замка на входной двери. Кто-то один. Но остальные двое
проявили солидарность. Видимо, эта солидарность подкреплялась парой
пузырей.
Короче. Три мужика, честно сделав свою работу и промерзнув наскрозь в
раскрытом настежь помещении, решили бухнуть. Отметить окончание работ.
Обсудить вопросы. Коль уж так сложилось. Выяснить, наконец, в чем же
причина взрыва?

Через час – ебнуло. В смысле – рвануло.

Скорая, пожарная, менты. Служба газа. Холуи из обкома и исполкома.
Зеваки. Трое пострадавших. Сильно, но не смертельно. Газовщик. Плотник
из ЖЭКа. И участковый.

Как позже было написано в протоколе дознания:
"...пострадавшие пытались экспериментальным путем выяснить причину
взрыва"