Славянская Русь

Славянская Русь
27 марта 2015

Авторитет православия в России до революции 1917 года.

Подавляющее большинство жителей Российской империи – это крестьяне. Сегодня пытаются сказать о том, что Российская империя - некий «идеал» духовности. Впрочем, сами крестьяне, к которым относились как к скоту, явное свидетельство этой самой «духовности».

Интересно, но, несмотря на невежество масс, к церкви отношение всегда было весьма скептическое, и в случае народных бунтов, например Разина или Пугачева, а также просто крестьянских, кои случались частенько, доставалось и церкви. Поп, видимо, всегда ассоциировался с государством, поскольку крестьянина в буквальном смысле заставляли отправлять культ.

Причем началось это с самого «крещения», когда людей буквально загоняли насильно, а те, кто отказывался, объявлялись «врагами» князя Владимира. Затем образовалась уникальная ситуация, когда церковь стала государством в государстве. Ордынский период только закреплял это положение, поскольку церковники имели ярлыки, а поэтому призывали людей к лояльности. В ярлыке от хана четко указывалось, что:

«Кто будет хулить веру русских или ругаться над нею, тот ничем не извинится, а умрёт злою смертью».

Понятно, что в вопросах власти у попов не было никаких предрассудков, и самый характерный пример - это переход от царизма к временному правительству. В статье об этом полностью раскрывается суть отношений с властью и «преданность» РПЦ.

Но в данном случае все же хотелось бы поговорить об отношении к попам. Понятно, что отражаться со всеми «красками» это отношение никак не могло, поскольку были законы, которые карали за подобную деятельность. Очевидно, что эти же законы играли против церкви, поскольку они именно «заставляли верить», и поэтому с таким подходом было сложно рассчитывать на искреннюю привязанность к церкви. Кстати, на нее и не рассчитывали. За каждым крестьянином следили, чтобы он обязательно посещал культовые здания и стоял на службе сколько положено.

Реальную ситуацию описать не просто. Можно лишь собрать некие образы и воспоминания. Например, особый интерес представляют народные сказки Афанасьева, поскольку там встречаются упоминания попов. К слову, народные (крестьянские) сказки и частушки практически всегда говорят о попе, как об алчном человеке, как о пьянице, проходимце и жулике. Никогда поп не является героем в подлинном смысле слова.

Интересные мысли на этот счет высказывали известные публицисты вроде Белинского, Писарева, Герцена и Чернышевского. Наверное, письмо Белинского Гоголю самое известное из подобного. Отрывок из письма:

«Приглядитесь попристальнее, и Вы увидите, что это по натуре своей глубоко атеистический народ. В нем еще много суеверия, но нет и следа религиозности. Суеверие проходит с успехами цивилизации, но религиозность часть уживается и с ним. Живой пример Франция, где и теперь много искренних, фанатических католиков между людьми просвещенными и образованными и где многие, отложившись от христианства, все еще упорно стоят за какого-то Бога. Русский народ не таков: мистическая экзальтация вовсе не в его натуре. У него слишком много против этого здравого смысла, ясности и положительности в уме: вот в этом-то, может быть, и заключается огромность исторических судеб его в будущем. Религиозность не привилась в нем даже к духовенству, ибо несколько отдельных, исключительных личностей, отличавшихся тихою, холодною, аскетической созерцательностью, - ничего не доказывают. Большинство же нашего духовенства всегда отличалось только толстыми брюхами, теологическим педантизмом да диким невежеством. Его грех обвинить в религиозной нетерпимости и фанатизме. Его скорее можно похвалить за образцовый индифферентизм в деле веры. Религиозность проявлялась у нас только в раскольнических сектах, столь противоположных, по духу своему, массе народа и столь ничтожных перед нею числительностью»

Самое интересное, что многие мысли из письма можно вполне отнести и к современности, поскольку сущность попов в России никогда сильно не менялась. Их главный принцип – зависимость от государства, а главная функция – контроль. Правда, сегодня это примитивный инструмент контроля. Но, видимо, выбора особенного нет.

Белинский то, понятное дело, атеист, однако интересные мысли были и у православных. Даже великий князь Александр Михайлович Романов вспоминал:

«Мы остановились в Москве, чтобы поклониться чудотворной иконе Иверской Божией Матери и мощам кремлевских святых. <...> Иверская часовня, представлявшая собою старое маленькое здание, была переполнена народом. <...> Тяжелый запах бесчисленных свечей и громкий голос диакона, читавшего молитву, нарушил во мне молитвенное настроение, которое обычно навевает на посетителей чудотворная икона. Мне казалось невозможным, чтобы Господь Бог мог избрать подобную обстановку для откровения своим чадам святых чудес. Во всей службе не было ничего истинно христианского. Она скорее напоминала мрачное язычество. Боясь, что меня накажут, я притворился, что молюсь, но был уверен, что мой Бог, Бог золотых полей, дремучих лесов и журчащих водопадов, никогда не посетит Иверскую часовню.

Потом мы поехали в Кремль и поклонились мощам святых, почивавших в серебряных раках и окутанных в золотые и серебряные ткани. <...> Я не хочу кощунствовать и еще менее оскорблять чувства верующих православных. Я просто описываю этот эпизод, чтобы показать, какое ужасное впечатление оставил этот средневековый обряд в душе мальчика, искавшего в религии красоты и любви. Со дня моего первого посещения Первопрестольной и в течение последовавших сорока лет я по крайней мере несколько сот раз целовал мощи кремлевских святых. И каждый раз я не только не испытывал религиозного экстаза, но переживал глубочайшее нравственное страдание. Теперь, когда мне исполнилось шестьдесят пять лет, я глубоко убежден, что нельзя почитать Бога так».

В пору империи, к слову, было запрещено вообще не верить, т.е. в любой переписи просто не было понятия «неверующий». Светских браков не было, а переход из одной веры в другую – уголовное преступление. Впрочем, преступление только в том случае, если переход из православия в другую веру. Например, переход мусульманина или иудея в православие не возбранялся.

А если наоборот, то случаи бывали разные. Например, когда в 1738 году морской офицер Александр Возницын обратился из православия в иудаизм, то по приказу царицы Анны Иоанновны был публично сожжен.

В более поздний период были актуальны законы о религии. Не такие суровые, но все же репрессивные. А вот начиная с 1905 года ситуация меняется. С одной стороны - «Указ об укреплении начал веротерпимости», а с другой - продолжение поддержки православия на государственном уровне. Т.е., несмотря на «веротерпимость», православие оставалось государственной религией, и часть законов о религии все еще сохраняли силу.

О состоянии православного культа отлично свидетельствует один из самых компетентных лиц - Обер-прокурор Синода Константин Победоносцев:

«Наше духовенство мало и редко учит, оно служит в церкви и исполняет требы. Для людей неграмотных Библия не существует, остается служба церковная и несколько молитв, которые, передаваясь от родителей к детям, служат единственным соединительным звеном между отдельным лицом и Церковью. И еще оказывается в иных, глухих местностях, что народ не понимает решительно ничего ни в словах службы церковной, ни даже в «Отче наш», повторяемом нередко с пропусками или с прибавками, отнимающими всякий смысл у слов молитвы».

После 1905 года оставались в силе законы о «богохульстве», и даже такие:

«воспитывание малолетних по правилам не той веры, к которой они должны принадлежать по условиям рождения»

Поэтому «свобода вероисповедания» уж очень сомнительная была реализована. К слову, закон божий в школах и других учебных заведениях оставили. А ведь это пропаганда религии. И «преподавателями» там были попы.

Интересно, но каждый учащийся в гимназии в ту пору обязан был отсчитываться о «исповеди и причастиях» в виде справки. Художник Евгений Спасский вспоминал:

«Посещение же всех церковных служб именно в своей церкви было обязательным, при входе в церковь сидел надзиратель и в журнале отмечал приход ученика. Пропуск одной службы без уважительной причины, то есть без справки от врача, значит, в четверти по поведению будет четыре; пропуск двух – вызывают родителей, а трёх – увольнение из гимназии. А служб этих было без конца: суббота, воскресенье и каждый праздник, все отдыхают, а мы стоим, и стоим подолгу, так как священник наш был тягомотный и служил медленно и долго»

На III съезде Всероссийского союза учителей в 1906 году закон божий осудили. Было высказано мнение, что этот урок:

«не подготовляет учеников к жизни, а вытравляет критическое отношение к действительности, уничтожает личность, сеет безнадежность и отчаяние в своих силах, калечит нравственную природу детей, вызывает отвращение к учению. И гасит народное самосознание»

Интересно, что сегодня никто не учитывает этот опыт, и фактически пытается «повторить» глупость и невежество царизма.

Более того, известный педагог Василий Десницкий писал, что поп-преподаватель:

«был в большинстве случаев фигуркой маленькой и ничтожной, не внушавшей к себе и своему предмету никакого уважения, часто подвергавшийся даже злым насмешкам. И отношение к Закону Божию как обязательному предмету школьного преподавания со стороны учащихся сплошь и рядом было отрицательным».

Интересно, но, несмотря на тот факт, что поддержка правительства все еще была достаточно колоссальной (особенно зарплата от государства), все же религия уже не могла удерживаться. И поэтому попы постоянно жаловались на то, что их, мол, не очень-то и любят.

Характерный пример имеется в православном журнале за 1915 год:

«На собраниях нас ругают, при встрече с нами плюют, в веселой компании рассказывают про нас смешные и неприличные анекдоты, а в последнее время стали изображать нас в неприличном виде на картинках и открытках... О наших прихожанах, наших чадах духовных, я уже и не говорю. Те смотрят на нас очень и очень часто как на лютых врагов, которые только и думают о том, как бы их побольше «ободрать», доставив им материальный ущерб» (Пастырь и паства, 1915, № 1, с. 24).

Вот это очень похоже на всю историю попов. Ведь фактически пользы никакой нет, а авторитета и подавно. Очевидно, что люди осознают свои права лишь в период кризиса, и именно тогда можно увидеть реальное положение вещей.

Даже религиозный философ Сергей Булгаков это констатировал:

«Как ни мало было оснований верить грезам о народе-богоносце, все же можно было ожидать, что Церковь за тысячелетнее свое существование сумеет себя связать с народной душой и стать для него нужной и дорогой. А ведь оказалось, что Церковь была устранена без борьбы, словно она не дорога и не нужна была народу, и это произошло в деревне даже легче, чем в городе. Русский народ вдруг оказался нехристианским»

Буквально сразу после Февральских событий 1917 года посол Франции Морис Палеолог писал удивленно:

«Великий национальный акт свершился без участия Церкви. Ни одного священника, ни одной иконы, ни одной молитвы, ни одного креста! Одна только песня: рабочая «Марсельеза»

Это он писал о массовых похоронах «мучеников свободы», когда на марсовом поле собралось около 900 тыс. человек.

Причем, он же писал, что было всего за несколько дней до этого:

«Всего несколько дней тому назад эти тысячи крестьян, солдат, рабочих, которых я вижу проходящими теперь передо мной, не могли пройти мимо малейшей иконы на улице без того, чтобы не остановиться, не снять фуражки и не осенить груди широким крестным знаменем. А какой контраст сегодня?»

Интересно, но после отмены «обязательности православия» настроения изменились даже в царской армии. Известный белый генерал Деникин, который не изменял православному культу, писал в книге «Очерки русской смуты»:

«Голос пастырей с первых же дней революции замолк, и всякое участие их в жизни войск прекратилось. Мне невольно приходит на память один эпизод, весьма характерный для тогдашнего настроения военной среды. Один из полков 4-й стрелковой дивизии искусно, любовно, с большим старанием построил возле позиций походную церковь. Первые недели революции... Демагог-поручик решил, что его рота размещена скверно, а храм – это предрассудок. Поставил самовольно в нем роту, а в алтаре вырыл ровик для... Я не удивляюсь, что в полку нашелся негодяй-офицер, что начальство было терроризировано и молчало. Но почему 2–3 тысячи русских православных людей, воспитанных в мистических формах культа, равнодушно отнеслись к такому осквернению и поруганию святыни?»

И эти люди не имели никакого отношения к большевикам.

О ситуации в армии свидетельствовал поп 113-ой бригады государственного ополчения сразу после отмены «обязательности» посещения церкви (сразу после февральских событий, т.е. до Октябрьской революции):

"В марте вход священнику с беседами в роты стал невозможен, оставалось только молиться в храме. Богомольцев вместо 200-400 человек стало 3-10 человек. Не редкость при случайной встрече были насмешки и хулы по адресу священника и офицера"

Получается, что в целом никакой религиозности и не было. И концепция церковников о том, что все было идеально, а затем пришли злобные «враги народа Русского» и перестреляли всех попов – безосновательна. Церковь как инструмент продемонстрировала свою несостоятельность. Что почти за 1000 лет у нее не удалось искренне склонить на свою сторону даже некую часть населения (когда люди сражались за свои интересы в ходе гражданской войны, церковь никогда не была основным участником, в лучшем случае дополнением к белой армии).

Поэтому претензии на «исключительность», на «историческую значимость», и даже на «особую роль» - являются несостоятельными. Если смотреть именно на историю, то церковь – это как крепостничество, такая же «традиция» и «духовная скрепа», достойная своего места в истории и соответствующей оценки.

http://kritix.ru/religion-and-atheism/34...vtoritet-p