Книга Мистики и Тайн

Книга Мистики И Тайн
17 ноября 2014

"Чёрные косы"
Автор: Radmira

Последний школьный год тянулся неимоверно медленно. Но вот отзвенел последний звонок, проползли мучительно выпускные экзамены, пролетел последний школьный вечер, а затем — развеселая ночь с кострами и тайной выпивкой на берегу озера — выпуск 84-го года!

Затем Сашка облегченно вздохнул и с головой окунулся в упоительное ничегонеделание. Но его заклятый одноклассник Колька грубо нарушил его планы. Его отправляли на месяц к бабке на Амур, и он решительно собирался взять Сашку с собой!

Амур — река подвигов, как его называют местные жители. Но ребята направлялись на Зею, на ее левый берег, в маленькую деревеньку, рядом с довольно большим, сильно разросшимся селом. Прибыв на место, поев, помывшись в бане и собрав рюкзаки и удочки, отправились на место рыбалки, прихватив с собой еще двоих Колькиных друзей детства.

Четыре часа они шли вдоль реки. Текучий голубой хрусталь красавицы Зеи переливался на солнце. С другой стороны плыл разноцветный ковер степи: здесь было множество ирисов, лилий, орхидей, пионов — для этих мест это полевые цветы. Здесь они были краше, ярче, крупнее.

Порыбачив, свернули к тайге. Пара небольших кочевий, еще пара часов ходьбы — и они были на месте. Полянка на берегу безымянного озерка. Горький дым таежного костра смешался с пьянящим ароматом травяного чая. На ужин были грибы и 4-килограммовый таймень, выловленный в прошлый привал. Лес, как единый организм, тяжело вздыхал за их спинами. Тихо покачивались сосны-небоскребы.

Вечер был волшебный. Темно-рубиновое домашнее вино, украденное у Колькиной бабули, плескалось в походных кружках. Истории лились рекой.

Тайга хлипких не любит — такой был вывод последней истории, рассказанной Сенькой, самым старшим из компании. Он рассказал, как они проверяли на испуг одного городского пижона — сможет ли он заночевать рядом с шаманской могилой (она здесь недалеко — полтора километра), а он и двух часов не выдержал!

Вино придало Сане храбрости, и уже через 20 минут споров, он, Колька и Сенька шагали вглубь тайги. Мох бархатом стелился им под ноги. Времени было около 11 вечера. Решили, что друзья вернутся за ним к 6 утра. Они подошли к поляне, окруженной соснами и елями. Кругом было хвойное царство, а на поляне рос боярышник и черничник. В стороне стоял старый, покосившийся то ли чум, то ли шалаш. Над ним высилось высокое дерево. А прямо по центру, на высоких столбах, стояла длинная деревянная колода с вырезанными на ней рисунками и буквами.

— Это аранас, шаманский гроб, — слабым испуганным голосом пояснил «храбрый» Сенька. — Только ты в шатер не заходи, там бубен прибит. То не бубен, то зеркало — оттуда может глянуть тебе в глаза его хозяйка, — уже совсем пискнул он. Саша обернулся, но за приятелями уже сомкнулись кусты. Топор, бутылка с вином и сигареты остались лежать на пне.

Он почти совсем не боялся, и вскоре уснул на куртке под тяжелый гул зеленых вершин и скрип стволов.

Сквозь сон Саша слышал какие-то периодические удары, в ноздри проникал сладковатый запах. Хрипловатый красивый голос произнес: «Мое тело — тело богини, глаза — глаза язычницы, рот — густоцвет шиповника! Аа аа хум!»

Сашка открыл глаза, привстал. В центре поляны горел костер, обложенный камнями. Он поднялся на ноги. Там, за языками пламени, стояла женщина. На ней было одеяние, отороченное мехом, бисерный передник, на лбу — очелье с металлическими подвесками. В ушах — деревянные серьги, на шее такое же ожерелье. Она бросила в костер пучок травы, в воздухе поплыл цветочный дурман. Сашка всмотрелся. Скуластое лицо, черные омуты красивых глаз, две тяжелые иссиня — черные косы до земли, никогда не знавшие ножниц. парень переступил ногами, под ними громко треснули сосновые иглы. Шаманка смотрела на него, не отрываясь. Дрожь прошла по его телу. Колдовские глаза замутили сознание, парализовали тело.

Медленно, не сводя с него взгляда черных глаз, она стала обходить костер, направляясь к нему. Серьги покачивались в ушах. Ему бежать бы, куда глаза глядят, но ноги приросли к земле и пустили корни. Ее взгляд пригвоздил мальчишку и не отпускал — она не моргала. Сашкины мысли плясали и подпрыгивали в голове. Так и стоял столбом, пока ее раскосые оленьи глаза не оказались напротив его испуганных глаз.

Она резко вытянулась в струну всем телом устремившись вверх, подняв к небу руки и лицо. Издала хриплый гортанный крик:

— Оэрли мину!

Сашка даже испугаться не мог — куда уж больше. Видел все, как в тумане. Шаманка стояла с ним глаза в глаза. Косы, словно черные реки, текли с плеч на грудь. Он слушал ее хрипловатый голос:

— Запрягу всех проклятых и несогласных в свои нарты, посажу тебя рядом с собою. И полетим мы над тайгою, над степью, над реками, над оленьими стадами. Понесут нас олени на своих рогах. Я станцую тебе свой танец на кончиках золоченых рогов изюбря. Я введу тебя в свой шатер, назовусь твоей подругою, расскажу свое имя — мой будешь! Под огромным раскидистым деревом стоит мой шатер, крона его в верхнем мире, корни — в нижнем. Мангаллам! — она почти взвизгнула. — Буугит! Сээр!

Шаманка, сверкнув глазами, подняла свою тяжелую косу и, как кольцо питона, накинула Сашке на шею. Он стал задыхаться — это его разбудило.

Он дернулся, еще туже затягивая на шее черные кольца, почти повис на них, ударился ногой о пень. Брякнуло. Топор! Ухватившись одной рукой за косу. другой нащупал топор. Коротко размахнувшись, рубанул.

С диким криком он несся по тайге, не разбирая дороги. Это был даже не крик, а визг, чужой и противный. В груди от него было больно, но прекратить он не мог. Не мог даже закрыть рот! Ноги то тонули во мху, то скользили по хвое. Упав, немного пришел в себя. Было темно, луна светила тускло. Вокруг стоял реликтовый темный лес. В сапоги затекла холодная вода. Мышцы стали неметь. Пришло отчаяние. Мысли путались, в нос бил дурман болотных трав. Под ногами проминался мох.

Решился идти хоть куда нибудь. Сделал шаг — на шее стала затягиваться петля. Он совершенно забыл про обрубок косы! Наверное, зацепился за что-то. Схватившись за косу, обернулся. На мху, на спине лежала шаманка, цепляясь за утраченную косу одной рукой, другой перебирая деревянное монисто на своей груди.

— Ты забыл послушать мое имя! Аа хум.

С силой дернулся, и, почувствовав свободу, снова понесся по тайге, слыша, как бы со стороны свой душераздирающий крик.

Встречаясь лбом с темными деревьями и шарахаясь от жутких корней-выворотней и бурелома, вышел-таки на свободное от деревьев место. Только тут понял, что из его груди все еще доносятся всхлипывания: жалобные, стыдные. противные ему самому.

Пришел в себя только когда, зажатый с двух сторон испуганными приятелями, глупо перебирал ногами в направлении ближайшего жилья. Из каждой лужицы на него смотрела она...

* * *

Спустя 30 лет Александр вновь посетил малюсенькую деревеньку. Повод был печальный: погиб Николай, который в последние годы жил и работал в соседнем с деревенькой селе. Похоронив друга и погостив три дня, на обратной дороге заехал в соседнее село в магазин. Заметил рядом здание музея. Зашел — времени было навалом.

Предметы быта, макеты стойбищ и домов, охотничьи трофеи, украшения, а среди них... длинная, блестящая, иссиня-черная коса...

— Что это? — выдохнул он.

Говорливая бабулька поведала, что коса одной из шаманок, чьи наземные захоронения еще встречаются в тайге. Люди суеверно боятся шаманских могил, даже огонь лесных пожаров обходит их стороной.

На стене под стеклом висел какой-то документ. Незнакомый язык, но Александру было понятно, что перечислялись какие-то имена. Буквы заплясали, бесновато запрыгали, мысли спутались, ноги подкосились. Он упал, разбивая витрину... Закудахтала, запричитала сердобольная старушка, послышался топот ног...

Подступило блаженное безвременье. В уши лезли непонятные звуки, нашептывания. треск, крики, удары — пробиться сквозь них к свету и реальности не удавалось. Поляна... черное кострище... колода на столбах... В приоткрытую крышку ящика вползает змеей черная коса — хотелось схватиться за нее, как за сознание...

Сквозь щели смыкающихся век он еще видел суетливую бабульку... но вот веки опустились. Крышка аранаса со стуком захлопнулась.

— Мое имя Колтаркичан, муж мой. Аа хум.