Журнал "Культурная Столица"

Журнал "Культурная Столица"
15 января 2015

Архип Куинджи.Мистерия Искусства.
15 января (по нов. стилю) 1841 года родился Архип Иванович Куинджи (1841—24.07.1910), замечательный художник, мастер пейзажа.
====================================
«Художнику надо выступать на выставках, пока у него, как у певца, голос есть. А как только голос спадет - надо уходить, не показываться, чтобы не осмеяли…
Но, я всегда буду писать. Ведь я же художник, без этого нельзя. Я могу думать только с кистью в руке, и куда же я дену то, что стоит передо мной в воображении? Куда я от него уйду? Оно же мне не даст жить и спать, пока не изложу его на холсте»

Ощущение, что он — Архип Куинджи — мариупольский мальчишка, обветренный приазовскими солнечными ветрами, сильнее многих других, пришло к нему очень рано. В шесть лет, став круглым сиротой, он жил то у старшего брата, то у тётки, которые сами еле перебивались. И он, и родственники Архипа были из семьи бедного сапожника Ивана Куинджи, одно время жившего среди татар. Мариупольские греки-эллины относили семью сапожника к греко-татарам — самому низкому сословию здешнего населения. Может быть, этот момент и сыграл свою роль в становлении характера крепкого малыша: надеяться не на кого и надо быть сильным. О силе его хорошо знали мальчишки соседних улиц: от плечистого крепыша им доставалось как следует за котят, щенков и другую живность, какую они мучили. Архип не только отбивал животных и птиц, но и пытался их подлечить, пристроить.
С шести лет он уже пас гусей, с одиннадцати — работал на постройке церкви (подавал кирпичи), потом стал «комнатным мальчиком» у хлеботорговца Амаретти: чистил хозяевам обувь, убирался, прислуживал за столом, был «на побегушках». И при этом везде, где только мог: на глинобитных заборах — углём, на обрывках бумаг — карандашом — рисовал... На это обратил внимание его хозяин и показал рисунки своему более образованному коллеге. Тот дал пятнадцатилетнему Архипу рекомендацию и посоветовал обратиться к Айвазовскому, что жил неподалёку — в Феодосии.
Мальчик отправился к нему, полный надежд, но художник оказался в долгом отъезде, а его ученик показал Архипу, как обращаться с полотном, красками и разрешил копировать картины Маэстро. На этом и закончилось трёхмесячное обучение юного Куинджи. Так что первой природной стихией, какую пытался юный грек, выросший у моря, перенести на полотно, была вода — море с отражённым в нём светом солнца и луны.
Вернувшись после этой учёбы в Мариуполь, Архип стал работать у местного фотографа ретушёром, складывая постепенно грош за грошиком, чтобы через год-два по-настоящему начать учиться живописи. Что же касается общего образования, то здесь у Куинджи были большие пробелы. Какое-то время за медные гроши учился он в «Вольной школе» у полуграмотного грека-учителя, а затем немного в городской русской школе.

И вот к двадцати годам, скопив на дорогу денег, Архип Куинджи отправляется в Петербург, планируя учиться живописи и зарабатывать при этом на жизнь ретушёром. Тут-то со всей полнотой проявляется и сила характера, и одарённость молодого Куинджи. Вот что рассказывает об этом лучший ученик художника Н.К.Рерих:«Три раза Куинджи пытался поступить в Императорскую Академию художеств, и три раза ему отказывали. В третий раз 29 студентов были приняты, и ни один из них не оставил своего имени в истории искусства. И только ему одному — Куинджи — было отказано. Но юноша был настойчив, и, вместо бесполезных попыток, он написал пейзаж: у моря с лунной дорожкой «Татарская сакля в Крыму». Пейзаж он подарил Академии на выставку и получил две награды. Без сдачи экзаменов Академия присуждает ему звание неклассного художника и разрешает быть своим вольнослушателем». С 1866 года Куинджи — в Академии.
Естественным для бедного разночинца Куинджи, познавшего всю тяжесть борьбы за существование, стало сближение с передвижниками. Сближение было не только вступлением в Товарищество, было оно идейным и творческим. Картины нищего российского села с невесёлым пейзажем, «Чумацкий тракт» с увязшими в грязи волами, были одобрены и передвижниками, и прессой. Но, человек солнечной стихии, масштабно-монументального восприятия природы, он рвался из тесных рамок социально-художественного мировоззрения уходящего уже передвижничества. Рвался к постижению природы, к поиску новых выразительных средств, к радости света и преобразующей его силе.
"Непрерывные поиски новых световых эффектов, — пишет советский искусствовед Н.Н. Новоуспенский в своей книге о Куинджи, — позволили ему открыть в природе ещё никем не введённые до него в искусство мотивы, даже в сюжетах, многократно разработанных художниками. На Кавказе он много лет варьировал изображения снежных вершин, то освещенных малиновым светом заката, то ослепительно сверкающих под лучами полуденного солнца." И не появись эти горные пейзажи у Куинджи, едва ли были бы созданы замечательные Гималайские циклы его ученика Н.К.Рериха. Хотя, кто знает, может быть, к этому Н.К.Рерих пришел бы и сам, но он уже получил эстафету от своего Учителя.
Малиновый «Эльбрус вечером» был написан Куинджи в 1898—1908 годах, когда после феерического успеха его последней выставки 1882 года он совершенно перестал выставлять свои новые полотна не только на суд публики, но и на суд своих коллег — художников. В тиши мастерской, на природе он продолжал свой бесконечный поиск. Именно тогда появилась и дивная картина «Радуга», где взаимодействие земли, воды, воздуха и солнца с невероятной силой претворяются художником в тот Космический мост, о котором так и хочется сказать строками Эдуардаса Межелайтиса:

...Я, как мост меж землёю и солнцем,
И по мне солнце сходит на землю,
А земля поднимается к солнцу...
И.Е.Репин сказал: «В пейзажной живописи Куинджи был гениальный художник. Художник-новатор. Художник света». Прекратив свою выставочную деятельность в 1882 году, Куинджи не ушёл от людей только в творческий поиск. Он пришёл к людям через своих учеников, величайшим среди которых стал Н.К.Рерих. Не зря называл он Архипа Ивановича своим Гуру. От него Рерих взял и развил в своём искусстве до недостижимой высоты и Космическое видение мира, и монументальную архитектонику в изображении гор и храмов, и силу света. Света как выразительного средства живописи и Света как понятия нравственно-этического Закона.
Н.К.Рерих знал и удивительную доброту своего Учителя, и аскетическую его скромность в бытовой жизни. Неоднократно наблюдал он величественно-трогательную, а иногда весёлую картину, когда Куинджи на крыше своего дома встречался с небесными странниками: голубями, воронами, воробьями, бабочками. Кормил их, лечил, а слетались к нему птицы тысячами. Видя это, молодой Рерих не мог не чувствовать какого-то особого родства своего Учителя с небом, его обитателями. Родства, которое шло от того огня, что горел в сердце удивительного художника и человека.
Судьба творческого человека, особенно такого, который наделен от Бога большим талантом, невозможна, если у него нет хорошего, надежного тыла. Этим тылом для Архипа Куинджи была его жена Вера. Юный Архип Куинджи, встретив однажды свою землячку, дочку богатого мариупольского купца Леонтия Кечеджи Веру, полюбил ее сразу и навсегда. И Вера ответила ему взаимностью.
Будущий художник был тогда беден. И, конечно же, Леонтий Кечеджи не испытывал никакого желания отдавать свою дочь замуж за него. 100 рублей (сумма по тем временам огромная) – такую цену назначил купец за ее руку и сердце. Возможно, Кечеджи рассчитывал на то, что со временем дочкина «блажь» пройдет. И он сможет выбрать ей партию более достойную, чем безвестный и нищий художник.

Этого не произошло. Вера не забыла, не разлюбила своего Архипа. Долгих двенадцать лет прошло, пока два любящих сердца смогли соединиться (когда Архип принес будущему тестю заветную «сотенную», тот выдвинул новые требования). Так что полюбила Вера Кечеджи небогатого юношу, а замуж вышла за известного художника. Собственно, желание ее отца осуществилось: дочь сделала хорошую партию. Ни в каких богемных скандальных хрониках 19 века имя молодого Куинджи не упоминается. То есть, как он увидел свою землячку, карасевскую гречанку Веру, влюбился в нее, так и любил ее всю жизнь. Так же и Вера.В государстве, которое именовалось советским, роль Веры Куинджи в жизни Архипа Куинджи практически была сведена на нет. На нет была сведена и ее трагическая судьба. В 1920 году в красном Петрограде Вера Куинджи умерла от голода. Она умирала от голода, судя по всему, в той квартире, которая сейчас является мемориальной квартирой Куинджи...