Журнал "Культурная Столица"

Журнал "Культурная Столица"
13 января 2015

Дом бухарского эмира
==============
Это здание не носит имени собственного – если только не считать таковым титул человека, заказавшего постройку. «Дом бухарского эмира» - и все тут.
Люди, жившие и живущие в здании 44-б по Каменноостровскому проспекту, знают свой дом именно под этим названием – словно и не существовало Сеида Мир-Алим-хана, внука человека, принявшего в 1868 году протекторат России. Его звали Сеид Абд ал-Ахад Бахадур-хан.
Временами самому хочется спросить: «а был ли мальчик»?
Был. Да еще какой. Фотографии начала 20 века – цветные тоже – показывают нам «бухарского эмира»: вот он в голубом, цвета преданности и неба, халате с саблей и орденами, в чалме и сапогах восседает с непроницаемым, словно у восточного будды лицом. Безмятежность и спокойствие разлиты в воздухе.
Кто бы сказал, что этот человек, так беспристрастно наблюдающий за – удачными – попытками фотографа отобразить его сущность, после Октябрьского переворота станет одним из наиболее серьезных врагов СССР и до самой своей смерти в 1944 году не перестанет отправлять отряды басмачей в ставшие для него чужими Туркменскую и Узбекскую республики? Казалось бы, такой солидный господин, а занимается бандитизмом… Но ведь это с какой точки зрения посмотреть: с одной – вожак разбойников, а с другой – отец-освободитель. То ли Робин Гуд, то ли Александр I в восточном варианте – хотя и не столь удачливый…
Однако вернемся к дому 44-б.
В начале 1880-х годов татары города Питера обратились к городским чиновникам с просьбой разрешить им выстроить себе мечеть для отправления мусульманских служб. Несмотря на то, что столица России всегда терпимо относилась к отличным от православия религиозным течениям потребовалось 25 лет для того, чтобы министерство внутренних дел разрешило учредить особый комитет по сбору средств для строительства. Деньги в основном были собраны за счет пожертвований мусульман, проживающих в России, причем самую большую сумму пожертвовал бухарский эмир – упомянутый Сеид Мир-Алим-хан. Место было выбрано на Петроградской стороне, неподалеку от Троицкого моста, и, хотя многие высказывались против строительства мусульманского храма в самом центре Петербурга, в 1907 году Николай II разрешил продажу земли.
Авторами проекта являлись Васильев, Кричинский и Гоген (не французский, наш). Когда эмир увидел, что абрис купола будущей постройки напоминает мечеть Гур-Эмира в Самарканде, он тут же обратился к архитектору, выступившему с таким великолепным предложением – Степану Кричинскому, поляку из Вильно – с тем, чтобы тот построил ему резиденцию в Петербурге, на участке Каменноостровского проспекта №44-б. К 1913 году и мечеть (в общих чертах – внутренняя отделка продолжалась до 1920-го) и дом, который должен был принадлежать эмиру, были, в общем и целом, сделаны.
Поразительная вещь – в «Доме эмира» нет ничего восточного, никакой азиатчины. Чистая флорентийская архитектура: жестко симметричный дом, с большим центральным ризалитом, тремя красивейшими арками на бельэтаже,за которыми находится глубокая лоджия. На втором этаже справа и слева находятся коринфские колонны. Все это великолепие облицовано желтовато-белым ураль­ским мрамором…
В первом дворе дома эмира Бухарского до революции обустроился сам архитектор дома: Степан Самойлович Кречинский. Он пережил революцию и даже сделал себе неплохую карьеру при большевиках: с 1918 по 1920 был профессором архитектуры Кубанского политехнического института, а с 1921 своей альма-матер - Института гражданских инженеров в Петрограде, а с 1922 года работал начальником Архитектурно-строительного управления в Петрограде. Во втором дворе интересующего нас дома некогда жил Дмитрий Оскарович Отт,создатель Имперского клинического Повивально-гинекологического института в Петербурге, который в наше время называется институтом акушерства и гинекологии имени Отта.
А вот эмиру, которому, собственно, и строилось здание, пожить в нем не удалось. Хотя все для размещения его величества было устроено – даже гарем, помещенный в айване, таком трехарочном фасаде, выходящем окнами на Каменноостровский. Начало Первой Мировой войны помешало Сеиду Мир-Алим-хану пожить в питерском «дворце»…
С домом связано огромное количество легенд – и это естественно: с кем еще ассоциировать рассказки о кладах, подземных ходах и таинственных красавицах, если не с восточным владыкой? Пусть и опосредованно: просто сами слова «бухарский эмир» (или, по довлатовской транскрипции «эмирский бухар») обладают какой-то потрясающей притягательностью. Первой и совершенно незыблемой является сказка о том, что, якобы, между 44-б и соборной мечетью существует подземный ход.
Зачем он понадобился – совершенно непонятно, но из-за того, что Кричинский закончил постройку обоих зданий практически одновременно, легенда родилась, пережила всех своих владельцев и здравствует по сию пору. Многие питерцы слышали ее и даже «лично знали» тех, кто в 30-50 гг. спускался в заветный коридор, идущий под всем Каменноостровским. Там заваливало несчастных ребятишек, там находили какие-то невероятные клады, там жили «бывшие» аристократы – в общем, красивая история.
Кстати, об аристократах. Другая сказка относится к самой личности архитектора Кричинского: якобы он был сказочно богат, происходил из древнего рода польских магнатов и жил в 44-б не в одной, а в целых трех, совершенно разных квартирах. Что после революции Степан Самойлович обладавший фамильными бриллиантами и в голодное время свои камушки продавал и жил припеваючи с экономкой. А потом, мол, его хотели репрессировать в 37-м (на самом деле архитектор умер в 22-м и похоронен на Волковом кладбище) и Кричинский скрывался на чердаке. Ну, и, натурально, в одной из квартир на третьем этаже имеются лазуритовые колонны, которые выпирают из стены наполовину, а за ними, дальше есть какая-то дверь, которая якобы ведет в зимний сад, видимый снаружи. И в этом самом зимнем саду разыгрывались умопомрачительные драмы с неизвестными красавицами и роковыми любовниками. Народная фантазия работает четко…
И если в 20-90 гг. дом бухарского эмира служил лишним напоминанием не только о давно прошедшей «серебряной» эпохе, но и об ужасах коммунального житья – были в нем квартиры из 15-18 комнат, двухкухонные – то сейчас очень многие квартиры в нем откуплены серьезными людьми. Дворы перегорожены шлагбаумами и в них стоят «бентли» и «феррари». Так что увидеть то, что еще осталось от творения Степана Кричинского больше нельзя.
Другие времена, другие нравы…